Первоисточник: Бондаренко М.П. «Рубеж выхода из рейда 23 февраля 1943 года 14 гв. кд 7 гв. кк»

Воспоминания гвардии полковника в отставке, ветерана 14-й гвардейской кавалерийской дивизии БОНДАРЕНКО Михаила Порфирьевича

Документ с названием «Рубеж прорыва 7-го гвардейского кавалерийского корпуса и выхода из рейда 23 февраля 1943 года 14-й гвардейской кавалерийской дивизии» без даты, хранится в Чернухинском краеведческом музее.

-1-

Наша 14-я гвардейская кавалерийская дивизия (в рейд она вошла как 21-я горно-кавалерийская дивизия [21 гкд], а с 14 февраля 1943 года преобразована в 14-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию [14 гв. кд]) получила приказ командира 7-го гвардейского кавалерийского корпуса гвардии [7 гв. кк] генерал-майора Михаила Дмитриевича Борисова на самостоятельный выход из рейда. Дивизия вышла из состава корпуса в Поповке, это рядом с Красным Кутом.

Командир дивизии гвардии генерал-майор Николай Петрович Якунин отдал приказ на марш в северном направлении. В приказе командира корпуса было дано общее направлении на Уткино и дальше на восток до соединения со своими войсками.

К исходу суток 19 февраля дивизия выступила из Поповки по бездорожью балками на север. За два километра до железной дороги Дебальцево – Штеровка колонна была остановлена. Командир дивизии приказал мне возглавить группу пеших разведчиков (25-30 автоматчиков) и разведать участок железной дороги, который дивизия должна была пересечь в своем движении на север. Пешая группа разведчиков, развернувшись фронтом до 250-300 метров, приблизилась к полотну железной дороги, я с тремя автоматчиками шёл в центре. Пошли почти вплотную к полотну, нас никто не задержал, не окликнул, хотя мы ожидали всего. Впереди зачернели два небольших домика, которые не были нанесены на карту – это оказались домики «28 километра», находящиеся между Комендантским и Кокино, ближе к Кокино.

Домики оцепили автоматчики. На мой стук в дверь одного из домиков долго не отзывались. Наконец, слышим шаги, приготовились, дверь открыли, но не фриц, а какой-то человек в гражданской одежде с фонарем.

-2-

Я сразу же задал вопрос: «Есть ли немцы и сколько их?». Вместо ответа на вопрос этот человек чуть не выронил свой железнодорожный фонарь, держал он его на высоте своего роста, разглядывая наши лица. Все мы были в масккомбинезонах. Открывший нам дверь, должно быть, заметил на наших шапках-ушанках красноармейские звёзды. Повторяю, вместо ответа этот человек от удивления крикнул: «Откуда вы взялись?» Он понял, что перед ним группа воинов Красной Армии. Удивление, по-видимому, было вызвано тем, что «28 км» – это вражеский тыл в 20 км от передовой.

Этот человек был Овсянников П.С. – бригадир в группе железнодорожных ремонтных рабочих. Бригада проживала на «28 км», больше на «28 км» никого не оказалось.

Немцы патрулировали вдоль полотна железной дороги парными подвижными постами и заходили на «28 км» только погреться. Немецкие подразделения и части находились под Кокино, Петровеньки и дальше, включая Штеровку, а также Красном Куте и в сторону Дебальцево – Комендантский и дальше. Все это удалось выяснить у бригады ремонтных рабочих за 10-15 минут.

Послал связного в колонну дивизии для возобновления движения. Все это произошло в 4 часа утра 20 февраля. До подхода колонны дивизия с группой своих разведчиков приняла кое-какие меры: были выброшены по железной дороге в сторону Кокино и Комендантской небольшие заставы с ручными пулемётами на всякий «пожарный» случай. Приказал бригадиру Овсянникову развинчивать рельсы, оставляя их на шпалах. Подошла колонна, началось пересечение полотна железной дороги, которое продолжалось почти до полного рассвета. Нам никто не мешал. В последний момент диверсии были подпилены и повалены телеграфные столбы на участке «28 км». Когда бригада ремонтных рабочих развинчивала рельсы, один из рабочих неожиданно бросился бежать в сторону Кокино и почти скрылся в утреннем тумане, но два автоматчика бросились за ним, не открывая огня, т.к. этого нельзя было делать. Привели. Приказал завести в домик и расстрелять, но бригадир начал просить за него: «Испугался». Отменил свой приказ, так и не знаю, кто это был.

Дивизия сосредоточилась в районе совхоза «Ленинка» в 2-х км севернее «28 км» и замаскировалась там, в сравнительно густой роще с балкой. У «28 км» была оставлена хорошо замаскировавшаяся засада (40 автоматчиков, 2 пулемёта и 1 пушка).

В этом районе 14 гв. кавдивизия пробыла с 4:00 20 февраля до 21:00 21.02.1943 г..

-3-

На «28 км» – Кокино были уничтожены: 4 железнодорожных состава противника с награбленным добром, техникой (разобранные самолеты), боеприпасами и горючим, а также с продовольствием и запоздавшими новогодними подарками (1 января – 20 февраля).

20 февраля вечером группа конногвардейцев во главе с капитаном С.А. Никулиным совершила налет на Кокино, уничтожила 1 железнодорожный состав и перебила охрану Кокино, десятка два немцев с офицером – дежурным по станции. Начальник инженерной службы дивизии майор Е.М. Покровский с группой воинов обеспечил дивизию трофейными продуктами и новогодними подарками (подарок – большая коробка из твердого картона, величина, примерно, телевизор «Темп» с разнообразным набором спиртного и закусок, сигарет и какой- либо подарок: часы, ручка и т.д. и из пластмассы ёлочки). Майор Покровский обеспечил подарками настолько, что генерал Якунин отдал распоряжение-шутку: «Гвардейцы, кормите коней новогодними тортами, если они отказываются от новогоднего шоколада!» Майор Покровский, облив все вагоны составов бензином из цистерн, поджёг их. Великолепное зрелище: на всем отрезке «28 км» – Кокино сплошная огненная полоса, пламя до 20 метров в высоту. Начали рваться боеприпасы. Замечательный фейерверк! После я узнал (после войны), что немцы были в панике: на станции Штеровка бросили станцию и составы на путях. Местные жители мигом разобрали неохраняемые продукты. В районе «28 км» – Кокино местные жители также попользовались трофеями, включая и новогодние подарки. В Уткино дислоцировался крупный штаб противника во главе с генералом, началась паника, сборы. Наш «фейерверк» был слышен и виден на многие километры вокруг. Тогда о произведённом «впечатлении» на врага мы не знали. Знать – значит принять особое решение. Посланная днём разведка на Уткино донесла, что в районе Уткино много немцев, артиллерии, есть и танки, поэтому начать движение в направлении Уткино по приказу командира корпуса было нельзя: не пробились бы через Уткино, а для дивизии была бы полная катастрофа. Свободным от врага оказался Адрианополь в 10 км севернее «28 км». Генерал Якунин доложил об этом генералу Борисову, и в ночь с 21 на 22 февраля начали движение на Адрианополь.

B районе «Ленинка – 28 км – Кокино» противник пытался наступать со стороны Комендантского, но безуспешно. Район расположения дивизии «посетили» 5 самолётов-штурмовиков, но не бомбили. Сделав несколько кругов над расположением, улетели в сторону Дебальцево.

-4-

Главные силы корпуса нанесли существенный удар врагу в Красном Куте и окрестностях, были захвачены богатые трофеи, разгромлен штаб 62 немецкой пехотной дивизии в Красном Куте.

14-я гвардейская кавалерийская дивизия к 5 часам утра проследовала Адрианополь. Со стороны Уткино на Адрианополь двигалось небольшое вражеское подразделение, и оно было быстро уничтожено. В Андрианополе был взят проводником местный житель Численко Иван Ильич, который впоследствии закончил войну в составе этой же дивизии, западнее Берлина, в г. Бранденбурге. Погиб в шахте (обвал) после войны.

Несколько слов об эпизоде на «28 км», не закончил мысль об этом пункте. Итог был таков: немцы расчищали железнодорожный участок, стаскивали остатки сгоревших вагонов, ремонтировали колею около 5 суток, но мы своим присутствием с 4:00 20 февраля по 21:00 21 февраля не разрешали противнику пользоваться железной дорогой на участке Кокино – «28 км». Таким образом, 6 суток через этот участок нельзя было пропускать поезда. А это выглядело так: до нас противник в сутки, главным образом, ночью пропускал в оба конца около 10 составов. А со стороны Штеровки составы шли двойной тягой. 10 составов на 6 суток – это солидно, и в то же время минус для немцев, т.к. железнодорожный транспорт в войну играл главную роль. Вообще, по сведениям местных жителей, пока был снег, немцы на этом отрезке железной дороги возили свои грузы автомашинами по шпалам.

Из Адрианополя колонна дивизии проследовала на Селезнёвку, но в Селезнёвке были крупные силы врага. Генерал Якунин расположил дивизию в 2-х км южнее Селезнёвки, частично в балке Селезнёвка, в редком перелеске, а это тылы, а подразделениями занял круговую оборону на высотах с отметкой 222,0 и 196,5.

В некоторых местах мы обнаружили бронированные огневые точки противника – это углубления в скалистом грунте на 5-6 человек, покрытое бронированным колпаком с амбразурами для пулемёта или пушки. Эти огневые точки противник подготовил заранее, но не занимал их до поры, до времени.

Фрицы все же разнюхали, и в середине дня 22 февраля начали наступление отдельными группами со стороны западной окраины Селезнёвки. День был солнечный, и эти группы хорошо выделялись на снежном покрове. Немцы понесли потери, и после 2-х часового наступления отошли и больше не предпринимали попытки для наступления.

-5-

Почти перед заходом солнца со стороны Чернухино в воздухе появились 5 вражеских бомбардировщиков. Сделав один круг над расположением дивизии, они один за другим начали сбрасывать бомбы на расположение дивизии. Таких заходов было три. В дивизии появились раненые и убитые. Я бы сказал: «Потери незначительные». Характерно вот что, генерал Якунин был музыкальным человеком и прилично играл на пианино, аккордеоне. В балке у него был трофейный аккордеон, и он, после боя с пехотными группами противника, сидел в балке, прислонившись спиной к стволу сосны, музицировал на трофейном аккордеоне. Мелодия была слышна далеко по балке. Когда появились самолеты и начали бомбить, первые бомбы упали неподалеку от группы конников, среди которых находился генерал Якунин. Осколком был тяжело ранен заместитель командира одного полка гвардии майор Голинов [личность не установлена]. Небольшой осколок слегка задел щеку генерала Якунина, который и не думал пошевелиться, продолжал играть. К нему подбежал его адъютант гвардии старший лейтенант Федоряченко [Иван Федорович] и начал просить Н.П. Якунина уйти в один из бронеколпаков. Но, последний отказался, и продолжал играть на аккордеоне, при этом ответил своему адъютанту: «Пусть гвардейцы видят своего генерала и слышат его игру, так им будет веселее при бомбежке». Пока не окончилась бомбежка, генерал Якунин так и не ушел со своего места под сосной, продолжая играть. Посланная разведка установила, что на хуторе Волчьем – противник, в совхозе «Огородный» – противника нет, в Баштевичах – много пушек, имеются бронемашины.

В 22:00 22 февраля колонна, двигаясь по бездорожью, обходя Селезнёвку с юга, начала свое движение на совхоз «Огородный». 30-ти минутный привал. Нашли ещё одного проводника из местных жителей Андрощенко Лазаря Ильича. У его жены достали две простыни ему на маскхалат, т.к. все мы были в маскхалатах. По параллельной дороге, правее основного маршрута была выслана конная разведка, с целью: разведать впереди лежащую местность. Через 10-15 минут услышали несколько пулемётных очередей. Разведка на галопе возвращалась, донесла, что наскочили на 2 бронемашины противника, которые обстреляли из пулемётов наш разъезд и ушли в сторону Баштевичи.

Колонна дивизии быстро вытянулась и начала свой марш в сторону Иллирии по бездорожью, по дну какой-то балки. Двигались быстро, как никогда, компактно, ни малейшего отставания. Двигались бесшумно, если не считать скрипа, который издавал прихваченный морозом снег.

-6-

Прошли около 2-х км. Левее в 800-стах метрах зачернели какие-то строения или кусты. Все смотрели, повернув головы налево, на эти неясные черные очертания. Движение ускорилось без всякой команды. Двигались буквально так, что наступали друг другу на пятки. Вдруг из этих бесформенных темнеющих очертаний взвились вверх осветительные ракеты, и бесформенность исчезла: это оказались 7 танков противника. Нас, конечно, увидели. И каждый танк начал выбрасывать из себя снаряды, пулемётные очереди. Все они были трассирующими, поэтому мы не только видели эти смертоносные комки огня разной величины, которые быстро неслись в нашу сторону, но как-то физически ощущали их. Это был миг, но наш мозг успел зафиксировать.

Комки огня – снаряды, пули, на первых порах, пролетали низко над колонной. Потом огонь сделался прицельным. Был отсечён хвост колонны – тыльный отряд, около сотни всадников, две пушки, несколько повозок со снарядами (тыльный отряд – обеспечение тыла от всяких неожиданностей).

Отсечённый тыльный отряд принял боевой порядок, пушки были развёрнуты в сторону неподвижных танков врага, и сразу же начал вести беглый огонь по танкам. Тыльный отряд принял на себя весь ураганный огонь, героически вел бой, давая возможность колонне дивизии выйти из зоны смертоносного огня танковой засады. Бой длился около 10-15 минут. Одна за другой пушки тыльного отряда прямым попаданием вражеских снарядов были разбиты, успев сделать по 15-20 выстрелов. Тыльный отряд пожертвовал собой, колонна дивизии потерь не имела. Пересекли гребень высоты и вышли на дорогу посёлка Иллирия.

Было бы хуже, но колонну фрицы проспали. А точнее, в колонне была настолько высокая дисциплина в движении, что мы буквально промелькнули перед фашистскими пушками. Когда фрицы опомнились, то колонна почти проследовала, оставался тыльный отряд.

Отдельные, небольшие группы тыльного отряда после скоротечного боя начали свой самостоятельный выход. Одна из групп, около 30 человек, пошла на север и вышла на шахту «Дельта-2», нашла укрытие в шахте, заимела связь с местными жителями. Обмороженные, сморенные 15-ти дневным голодом воины этой группы с оружием в руках вышли из рейда и 17 марта присоединились к дивизии в Кременной. Помню несколько фамилий. Это: Баранников, Бондарев, Джапаридзе [Георгий Васильевич], Двуреченский, Грушин, Кислюк, Кадверов, Лкипфеев, Новак, Падалка, Попов, Павлов, Шапаев.

[Прим. ред.: в статье Татьяны Бардашовой «Память вечна» приводятся следующие данные:

Из подземного плена удалось вырваться воинам Кислюку, Бондареву, Падалке, Джапаридзе, Шанаеву, Новаку, Грушину, Якинфееву, Кадвалову, Попову, Варанникову, Двуреченскому, Павлову].

-7-

Этот эпизод послужил материалом военному корреспонденту и писателю Василию [Семеновичу] Гроссману для написания рассказа «Жизнь». Этот рассказ был сразу же напечатан в газете «Красная звезда» 24-26 июня 1943 года. Советую прочитать рассказ «Жизнь» в сборнике повестей и рассказов В. Гроссмана.

Местные жители, молодой паренек, юноша тогда, Голощапов и другие проявили высокий патриотизм в оказании помощи конногвардейцам 14-й дивизии. Некоторые из них за помощь конногвардейцам были расстреляны немцами, как жительница Дельты Мария Павловна Козлова и её 15-летний сын Витя.

Для полноты следовало бы поговорить с Голощаповым Иваном Ильичом (Дельта-2, ул. Новостройка, дом №25), с пионерами 7-В класса ВШ №13 (Перевальск-6), которые собирали материал и сообщили мне 16 апреля 1967 года.

В. Гроссман описал события, примерно, так, как они происходили, изменив только фамилии и не назвав место действия.

После танковой засады колонна дивизии вышла на хорошо накатанную широкую дорогу со следами гусениц танков... Впереди, в сторону востока, так, примерно, в 3-4-х км, слышны редкие пулемётные очереди и очень редкие разрывы мин. Нас никто не преследовал. Прошло около получаса. Генерал Якунин остановил колонну в 1-м километре впереди. Гораздо ниже колонны зачернела окраина какого-то поселка.

– А вот и Иллирия, – сказал кто-то из наших проводников. Если на север и на юг от Иллирии передовая была обозначена редкими пучками трассирующих очередей, то сама Иллирия молчала, темнея впереди. Тишина была какая-то настораживающая.

Генерал Якунин приказал мне выслать конный разъезд. Выслали 5 человек. Поехал с ними шагом метров 200-300 по дороге к Иллирии, проинструктировал, а точнее, поставил задачу начальнику разъезда на разведку, и разъезд погнал лошадей в галоп (так положено в коннице на галопе подходить к разведываемому объекту) по дороге к западной окраине Иллирии. До окраины оставалось около 800 метров, окраина молчала.

Я повернул коня и шагом двинулся к колонне дивизии, оглядываясь все время назад на скачущий галопом разъезд.

-8-

Только разъезд вскочил в поселок (дорога перешла в улицу), как окраина Иллирии, обращённая к нам, заговорила. На окраине в 4-х метрах по колонне был открыт сильный пулемётный огонь. Вспышки пулемётных очередей, трассирующих пуль показали расположение этих пулемётов. За окраиной ожила и середина Иллирии. Там поднялась беспорядочная автоматная стрельба, начавшаяся с западной окраины и передвигающаяся к восточной стороне. Можно было сделать вывод, что наши 5 конных разведчиков на галопе двигались по улице Иллирии, стреляя на ходу из автоматов, а по ним подняли беспорядочную стрельбу фрицы, которые, по-видимому, не ожидали такого трюка.

Что произошло в колонне дивизии? В голове колонны было несколько пушек артдивизиона (пушки по приказу командира, в зависимости от обстановки, распределяются батареями по колонне).

Командир артдивизиона гвардии капитан Литошко [Семен Ефимович] подал головным пушкам команду: «К бою». Пушки развернулись и с ходу открыли беглый огонь прямой наводкой по пулемётным вспышкам. Генерал Якунин крикнул: «За мной!», – и на галопе повёл колонну за собой.

Все это, с момента того, как разъезд поднял своих коней в галоп на Иллирию и до команды генерала Якунина, произошло в течение 5-7 минут, может даже и меньше. Колонна пошла за генералом Якуниным, выйдя из зоны пулемётного огня, а пушки капитана Литошко за 3-5 минут подавили огонь всех пулемётов противника и на галопе присоединились к дивизии, в хвост колонны.

Забегая вперед, хочу в нескольких словах рассказать о судьбе разъезда – 5 человек, которые со стрельбой, вызывая огонь на себя, на галопе продвигались через Иллирию (вызвать огонь на себя – спровоцировать противника, заставить его открыть свое место нахождения). Из письма директора школы Иллирии Святошенко Ивана Федоровича – историка:

«...Оборона проходила в восточной части Иллирии по балке Долгая (балочка через огороды за речку Ольховка, на высоты под Ушаковкой). Вторая линия шла между Иллирией и Степановкой.

Передовая наших частей проходила восточнее Иллирии по балке – ключ через Ушаковку на восток. В Ушаковке, фактически, никого не было. Немцы распространили слухи, что в районе Чернухино конные дивизии Красной Армии были окружены и уничтожены.

-9-

При возвращении дивизии (14 гв. кд – М.Б.), она подошла к Иллирии с запада и находилась на возвышенности между Иллирией и Мало-Мартыновкой.

Была послана конная разведка в 5 человек, которая проскочила Большую Мартыновку. (На севере, продолжение Иллирии – х. Панграцевка и Большая Мартыновка, на востоке продолжение Иллирии — Ушаковка – М.Б.). Но, обнаружив, что кругом немцы, они попытались повернуть через верхнюю улицу и выйти за село, но за селом были скошены пулеметным огнем. Дивизия повернула на юго-запад, обошла Мало-Мартыновку по возвышенности и вышла на возвышенность к Мало-Юрьевке, где и заняла круговую оборону. Зашёл прорыв и на Елизаветовку. В Елизаветовке были наши части, как потом выяснилось, после прорыва 1-й гв. мехкорпус генерал-лейтенанта Руссиянова [Ивана Никитича]. Генерал Руссиянов при обороне Москвы командовал стрелковой дивизией, которая под его командованием была преобразована в 1-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Главные силы корпуса вышли на участок 14 стрелкового корпуса.

В Иллирии в обороне был немецкий пехотный полк, усиленный артиллерией, на чердаках домов установлены пулеметы так, что простреливалась дорога...»

Эпизод под Иллирией произошёл, примерно, в 4:40 23 февраля – день 25-й годовщины Красной Армии. До полного рассвета часа два с половиной. Мы, колонна, двигаемся по какой-то возвышенности, без дороги, в тумане. На возвышенности туман не такой плотный, но видимость все же не более 50-70 метров. Тихо. Никого не встречаем. Двигаемся, трудно определить из-за тумана куда.

Начало рассвета. На гребне высот тумана нет, а внизу, как молоко. Генерал ЯКУНИН приказал послать вперед разведку. Через 10-15 минут разведка донесла, что впереди глубокая балка с перелеском.

[Прим. ред.: в воспоминаниях М.П. Бондаренко отметки высот отличаются от указанных на исторических картах: высота 240,8 у Бондаренко соответствуют высоте 240,2 на военной карте, а высота 238,1 у Бондаренко соответствует высоте 236,1].

Генерал Якунин отдал приказ на круговую оборону на высоте с отметкой 240,8, а тылы, коноводов, раненых – в балку (см. схему). Часть балки вошла в систему круговой обороны. Генерал Якунин пояснил: «Будем в обороне весь день, а с наступлением темноты прорвёмся. Сейчас этого делать нельзя: и обстановка неясная и наступает утро». Как потом выяснилось, дивизия своей круговой обороной вклинилась в боевые порядки немцев, о чем они, немцы, узнали, примерно, в 8:00 утра в день Красной Армии. Вот как это произошло.

- 10-

Туман с высоты, на которой находилась колонна дивизии, начал стекать вниз, в балки, и мы оказались как на ладони. Справа обозначился какой-то посёлок, к которому было не более 2 км. Он располагался ниже нас. Вот туман окончательно сполз в балку, очистились улицы посёлка, по которым, видно было простым глазом, расхаживали немцы. Мы их видим, а они на нас не обращают внимания. Посёлок, как потом выяснилось по карте, был Анисимовка (см. схему). К моменту полного рассеивания тумана на высоте, на руках спустили повозки, сани, передки от пушек, коней в балку, и боевые порядки спешенных воинов дивизии заняли круговую оборону, которая пересекала с двух сторон часть балки между Мало-Юрьевкой (см. схему). По дну балки и на склонах перелесок, кустарник. Балка, по-видимому, служила скрытыми путями сообщения для немецких солдат и повозок между названными выше посёлками. Они, как обычно, и утром 23 февраля, после ночи, начали свои передвижения по балке. Но не тут-то было, в балке под высотой наши тылы, а в 300-400 м балка перехвачена нашими боевыми порядками, которые, неожиданно для фашистов, встретили их крепким автоматным и пулемётным огнем. Немцы понесли большие потери, и в течение 15-20 минут они не могли разобраться, в чем дело, наверное, думали, что это продолжение ночного сна. Потом началось. Ураганным артминогнём обрабатывали нашу высоту 240,8. После каждой такой обработки, длившейся 15-20 минут, начиналась атака наших боевых порядков. Конногвардейцы экономили патроны, подпускали на близкие расстояния для верного выстрела, открывали огонь. Дальше следовала рукопашная схватка. За целый день было отражено 9 вражеских атак, много раненых. Тяжелораненых сносили в балки. Легкораненые оставались в боевых порядках.

Начался сбор патронов для винтовок, пулемётов, автоматов. Забирали патроны у убитых, у тяжелораненых, ездовых, коневодов, находящихся в балке. В батарее (всё, что осталось от артдивизиона и полковой артиллерии) – 4 пушки. Три из них – 76 мм и одна – противотанковая 45 мм, на ствол оставалось до десятка снарядов. Артиллеристы подбили 2 бронемашины противника. Прямыми попаданиями вражеских снарядов были окончательно выведены из строя 2 пушки: одна – 76 мм и последняя – 45 мм. Артиллеристы сбросили подбитые пушки в отрог балки, тут же, у своих огневых позиций. Остались 2 пушки и полтора десятка снарядов. Бой не утихал. День казался бесконечным, и мы так ожидали темноты.

-11-

Со стороны Елизаветовки, где, предполагалось, что там находятся наши войска, был открыт сильный артогонь по боевым порядкам противника в районе Иллирия. Потом этот огонь начал передвигаться к Мало-Юрьевке, а после этого он обрушился на нашу высоту. Создалось критическое положение: и немцы нас, и наши – нас. Предупредить своих не смогли: наши рации вышли из строя ещё по выходе из Чернухино. Хорошо, что Елизаветовский огонь был перенесён дальше, к Анисимовке. Генерал Якунин всё же решил связаться с нашими частями в районе Елизаветовки. Вот началась организация этой связи. Всё происходило днем на наших глазах.

Первая пара конных-связных на галопе, из балки по пологому подъему в сторону высоты с отметкой 238,1 (см. схему). Глубокий снег, местность открытая. Справа и слева в 600-800 метрах боевые порядки противника с пулемётами и миномётами, все под прицелом. Эта первая конная пара проскочила 300-400 метров и была скошена пулемётным огнем, осталась в снегу. Повторяю, все мы наблюдали этот героический эпизод. Вторая пара была уничтожена. За ней последовала третья пара – та же участь. И только четвертой паре удалось проскочить и перевалить через гребень высотки с отметкой 238,1, хотя и она подверглась сильному обстрелу. Спустя часа полтора на барьере из-за высотки 238,1 показались 2 всадника, это были наши герои-связные. Они, как дисциплинированные воины, решили доложить о выполнении приказа генерала Якунина. Артобстрел по нашему району со стороны Елизаветовки был прекращён. Все, мы и генерал Якунин, крикнули: «Куда вас чёрт несёт? Почему не остались там?» Все эти слова остались словами. И как только эта пара приблизилась к месту, где были уничтожены предыдущие конные пары связных, она была срезана пулемётным огнём.

Кто они, эти неизвестные герои, я до сих пор не знаю. Не знаю их фамилий, но то, что они совершили – бессмертно. Последние 2 атаки боевых порядков дивизии были особенно упорны. Боевые порядки конногвардейцев поредели. Враг нес огромные потери. Конногвардейцы контратаковали с криками: «Ура!», но «Ура!» было не таким мощным, ведь были убитые, много раненых в балке.

Я возвращался со стороны боевых порядков под Анисимовкой и вдруг слышу: «Ура!», доносившееся из балки, где находились наши тылы, раненые, обоз, коноводы. Я как-то растерялся: «Неужели фрицы прорвались в балку? Где тылы?», мелькнула мысль. Потом бегом сквозь густой кустарник.

-12-

Вижу на высоте над балкой, то есть над местом, где были расположены тылы, стоит мой помощник капитан Ковалев [Иван Степанович] – высокий, худой. Почему-то подумал: «Как Дон Кихот» – с поднятой вверх рукой. На высотку наседают фрицы, рукопашная и крики: «Ура!». Как только крик «Ура» на высотке достигал ушей капитана Ковалева и тех, кто беспомощно лежал на дне балки, Ковалев опускал руку, и вся балка наполнялась мощным криком: «Ура!». Кричали все: тяжелораненые, ездовые, коноводы большая часть из них – раненые. Почти все здоровые были заменены и находились на высотке. Этой картиной я был ошеломлён. Крики «Ура!» на высотке смешивались с криками «Ура!» в балке. Потрясающе!

Начальник политотдела дивизии майор Чегодаев [Михаил Алексеевич] личным примером, по-настоящему, обеспечивал моральный дух личного состава, он успевал бывать везде.

Пробегал мимо лежащих на земле раненых, вызывает генерал Якунин, кто-то меня окликнул: «Товарищ подполковник!» Остановился, смотрю. В стороне лежит тяжелораненый ст. лейтенант, фамилию его не помню, лежит, голова перевязана, одна рука отброшена в сторону. Подошел ближе. Он меня просит: «Товарищ подполковник, стань на кисть руки, а я дерну, а то не могу выдержать, уж очень болит».

Я посмотрел на отброшенную в сторону руку и увидел: кисть у запястья была почти полностью оторвана, держалась на клочке кожи. Мог ли я удовлетворить эту просьбу? Вышел весь перевязочный материал, использовали нижнее белье.

На нашу сторону перебежал вражеский пулемётчик с ручным пулемётом и некоторым количеством патронов. Пулемётчик по национальности оказался поляк. Помню имя. Ян – его так звали конногвардейцы. Он просил у генерала Якунина драться в боевых порядках дивизии и из своего пулемёта бить фрицев. Что делать? Генерал разрешил, но командиру подразделения приказал крепко смотреть за этим Яном. Оказался молодцом, не одного немца уложил огнем своего пулемёта. Вышел из прорыва и был передан в штаб армии.

Вот долгожданные вечерние сумерки, которые быстро сгущались.

-13-

Генерал Якунин отдал приказ: на прорыв в направлении Елизаветовки, т.к. утро и день 24 февраля не сулил нам хорошего. Остаться ещё один день – значит быть сброшенными с высотки в балку и уничтоженными в ней пулемётным и миномётный огнем врага – это катастрофа.

Приказ генерала Якунина заключался в следующем:

1. Оставить небольшие группы автоматчиков на линии круговой обороны, которые бы беспрерывно вели огонь последними патронами. Этим огневым окаймлением показать противнику, что наша оборона, т.е. вce на прежних местах. Всем остальным, в своей подавляющей массе, сниматься и сосредоточиться в балке, там, где тылы.
2. Оставшиеся две 76 мм пушки (у одной – 3 и у другой – 4 снаряда) спустить на руках в балку, и на руках, дульной частью вперед, подкатить как можно ближе по балке между кустами и отдельными деревьями в сторону Мало-Юрьевки, где на удобном для нас выходе из балки стояли на огневых позициях: 4 немецких танка, 2 миномёта, 2 крупнокалиберных пулемёта и группы немецкой пехоты.
3. Сбросить всё с саней и повозок и погрузить на них всех раненых. Убитых захоронить.
4. Ящики со штабными документами зарыть на склоне высотки, несколько выше дна балки. Шифровальные документы (шифрключи) сжечь.
5. Создать группу прорыва на Елизаветовку, группу уничтожения танкового заслона, группу прикрытия из тех автоматчиков, которые остались на высоте окаймлять огнём рубеж круговой обороны.
6. Порядок прорыва: главная группа прорыва на Елизаветовку, за ней – обоз с ранеными, за обозом – коневоды с лошадьми, спешенные автоматчики в группах прорыва, уничтожение танкового заслона и прикрытия тыла прорвавшейся колонны дивизии.
7. По сигналу генерала Якунина все должно прийти в движение, а группы на высотке ещё больше усилить свой огонь. Генерал Якунин приказал всем кричать «Ура!», несмотря на то, что ночные действия, по Уставу, не сопровождались этим криком.

Генерал Якунин собрал вокруг себя почти всех воинов дивизии и коротко рассказал об обстановке и поставил задачу: на прорыв.

-14-

На это ушло не более 10 минут. Начались приготовления для прорыва. Приказ генерала Якунина выполнялся со скрупулёзной точностью. Документы штаба дивизии были надежно упрятаны (см. схему), и, если мне память не изменяет, на ящики с документами были уложены 2 расстрелянных эсесовца. Ниша была засыпана, утрамбована и замаскирована. Шифровальными документами нельзя было рисковать, оставить вместе со штабными документами, не брать с собой – шифр не должен был доставаться противнику. Эти документы были разорваны на мелкие части и на небольшом огне сожжены. Пепел проверили и разбросали. При этом присутствовали: командир дивизии – генерал Якунин, я – начальник штаба, начальник политотдела дивизии – майор Чегодаев, начальник особого отдела, начальник шифровального отдела штаба дивизии – фамилию забыл. Вспомню обязательно сообщу дополнительно. А при закрытии документов штаба присутствовали и офицеры штаба дивизии: капитаны Беляев [личность не установлена], Ковалев, Полковников [Михаил Михайлович], адъютант генерала Якунина – ст. лейтенант Федоряченко, два писаря штаба дивизии сержанты (фамилию забыл).

22:00. Команда генерала Якунина: «Вперед!» Всё пришло в движение, с криками «Ура!» начался прорыв. Группа уничтожения танкового заслона, состоящая из воинов химэскадрона, со своим командиром ст. лейтенантом Полковниковым М.М. уже находилась вблизи танков, бросилась вперёд, забросала гранатами этот заслон. Были уничтожены миномёты и пулемёты с расчётами. А старшина химэскадрона Фролов [Иван Александрович] забрался на один вражеский танк и бросил противотанковую гранату в верхний люк, который в это время почему-то был открыт. Брошенная внутрь танка эта, специально для него, граната сделала свое дело: танк внутри был взорван. Второй танк был уничтожен единственным прямым выстрелом из подтянутой на

-15-

руках пушки с расстояния в 200 м. Два оставшиеся танка развернулись назад и, по-настоящему, в панике бежали в сторону Мало-Мартыновки.

В тот момент, когда наступили вечерние сумерки, мы слышали, как где-то южнее нас, в нескольких километрах, шел сильный огневой бой. Якунин сказал: «Прорываются главные силы [7-го гвардейского кавалерийского] корпуса».

Прорыв нашей дивизии начался. Колонна вытянулась в направлении высоты с отметкой 238,1. Маршрут проходил по пологому подъему, с флангов он обстреливался пулемётным огнем и огнём артиллерии и миномётов противника. Комки огня, в каждом таилась смерть, стремительно неслись к колонне. Конечно, были раненые и убитые в колонне, но она компактно и очень быстро стремилась к гребню высоты 238,1, за которым уже было мёртвое пространство (зона, которая не простреливалась). Под капитаном Ковалевым был убит конь. На санях санчасти 56-го гвардейского кавполка (112 кавполк [112-й горно-кавалерийский полк – прим. ред.) с ранеными находилась медсестра Васильева Анна Ивановна. Эта девушка из местных жителей Тельман, Васильевки, Розалиновки, Петровки, а может быть, и Ворошиловграда, во всяком случае, из района действия корпуса 10 февраля 1943 года, когда корпус штурмовал Ворошиловград с юга. После боев за город корпус, в ночь с 10 на 11 февраля ушел в рейд, и Васильева А.И. добровольно вступила в ряды корпуса – санчасть 112 кавполка (56 гв. кавполк). Её мать умерла до войны, кажется, в 1936 году, а отца за что-то расстреляли немцы. Находясь на санях с ранеными воинами, Васильева Анна Ивановна, в момент прорыва и движения к гребню высоты 238,1, была убита пулей в голову. Дал такие данные o Васильевой с той целью, что, может быть, следопыты клуба найдут родственников в одном из поселков южнее Луганска и сообщат им, как погибла Анка Васильева (eё так называли в санчасти 56 гв. кавполка). Старший врач этого полка, он же начсанслужбы полка [военврач 3 ранга] Киблицкий Леонид Зиновьевич – участник рейда, проживает сейчас по адресу: Москва, Е-215, 13-я Парковая улица, дом №215, корпус 2, кв. [персональные данные скрыты – прим. ред.]. Напишите ему, он сможет более подробно рассказать об Анке Васильевой. Он тогда написал статью о ней в армейскую газету. Статья была помещена в июне 1943 года.

Выход из балки для пеших и конных представлял препятствие – это был небольшой обрывистый склон до 1-1,5 м высотой, но саням, повозкам с ранеными было трудно его преодолевать, приходилось нам помогать своим плечом, руками.

-16-

Генерал Якунин в этой помощи принял самое активное участие. Был он физически сильным человеком. Все сани и повозки наверху в движении. Генерал Якунин сел на коня и на галопе нагнал колонну дивизии. На высоте продолжали вести оборону оставленные автоматчики, которые должны были отходить в балку и своим боевым порядком прикрывать хвост колонны и, отстреливаясь, отходить на Елизаветовку. Когда коновод подал коня генералу Якунину, я окликнул своего коневода: «Казиев [Нурмухан]!», но в балке коней и коневодов больше не было, пришлось по пояс в снегу под огнем противника идти по дороге, проложенной конной. Скажу вам, что не очень приятная картина: справа огонь, слева – трассирующие пучки смерти на участке дороги, по которой я шел. Почти дошел до гребня высотки 238,1, вернее уже вышел из участка опасной зоны, слышу сзади топот. Меня нагнали 2 всадника: начальник политотдела дивизии майор Чегодаев М.А. и его коновод. Майор Чегодаев, оказывается, был в боевых порядках групп автоматчиков на нашей высоте, проверял приказ генерала Якунина.

– Подполковник! Почему пешком?

– Где-то исчез ещё в балке мой Казиев.

Тогда майор Чегодаев приказал спешиться своему коноводу, а я сел на коня коновода. Мы через 10-15 минут настигли хвост колонны, которая своей головой уже втягивалась в Елизаветовку. Через час появился и коновод майора Чегодаева, а часа через два подошла и группа прикрытия. В Елизоветовке и её окрестностях в обороне находились части 1-го гвардейского механизированного корпуса (командир генерал-лейтенант Руссиянов).

Этот корпус должен был прийти нам на помощь ещё в районе Чернухино, а с ним и 59-я гвардейская стрелковая дивизия, но по неизвестным нам причинам, к сожалению, этого не случилось.

Когда подошла группа прикрытия, командование 1-го гв. мехкорпуса послала 4-5 танков с десантом на них для проверки, все ли конники 14-й гв. кавдивизии вышли. Эта группа танков дошла до гребня высоты с отметкой 238,1 и путем наблюдения с этой высоты определила, что по дороге из балки к этой высоте нет ни одного человека.

В 4 часа утра 24 февраля 1943 года колонна 14-й гв. кавдивизии начала свое движение из Елизаветовки в Успенку. Ранним утром достигли Успенки, где дивизию встретил командующий 3-й гвардейской Армии генерал-лейтенант Лелюшенко [Дмитрий Данилович]. Через сутки в Успенку подошли прорвавшиеся из района Юлино – Фромандировки главные

-17-

силы [7-го гвардейского кавалерийского] корпуса. Дня через четыре весь корпус начал свое движение через Луганск в район Кременной на реке Северский Донец.

К 1 марта подошли к Кременной, где и заняли оборону по левому берегу Северского Донца. Вот коротко, очень коротко об одном из эпизодов 14-й гв. кавдивизии.

В 1958 году в июле месяце я побывал в районе рейда и в районе прорыва своей дивизии. Командировку получил по указанию Москвы для поисков зарытых штабных документов в момент прорыва. Конечно, мои 2-х дневные поиски документов результатов не дали, ведь прошло 15 лет, и в той части балки, где находились наши тылы в момент прорыва, где были спрятаны документы в ящиках, мелкий кустарник превратился в непроходимые заросли, а небольшие деревья – в большие, все заросло. Два дня, безусловно, малый срок. Необходимо было весь высоты в балку от отрога балки, над которым стояла тогда наша батарея, просмотреть и тщательно, метров на 800-900 в сторону Мало-Мартыновки, проверяя щупом каждый метр, квадратный метр земли. Проверять не два, а 10 дней, целое лето. Интересно найти эти ценные документы и пишущую машинку. Побывал я в поселке Анисимовка и вот, что я там узнал.

1. Летом 1944 года приезжал какой-то старший сержант, фамилию его забыли, из кавалерийской дивизии, которая воевала в составе Белорусского фронта. Приехал он за зарытыми документами в балке, т.е. примерно, в том районе, где находились наши тылы. Предъявил документы депутату Никитского сельсовета, местной жительнице Иваниной Марии Ильиничне, фамилия её после этого изменилась. Она теперь Соляная. Товарищ Иванина И. А. (Соляная) вместе со своим сыном, Иваниным Николаем Ивановичем, его товарищами Желтоногим А., Хомякиным (тогда эти товарищи были подростки в 14 лет) и прибывшим ст. сержантом пошли на поиски. И после долгих поисков был найден небольшой сундучок таких размеров, как когда-то, давным-давно с собой брали молодые парни в армию. Небольшой по размеру. В этом сундучке были: чистая бумага, которую он роздал, а карты, какие-то документы уложил в вещмешок и убыл на Паркоммуну, теперь, кажется, Перевальск. Сопровождал его сын Иваниной – Николай. Ст. сержант говорил, что он заедет к своим родным в Кадиевку. Он имел тогда награды: орден Красной Звезды, медаль «За отвагу». Сундучок этот он оставил на квартире у Иваниной – Соляной. Сундучок этот видел, но это – не то.

-18-

Документы 14-й гвардейской кавалерийской дивизии были в 2-х ящиках, один из них – из-под снарядов, массивный. Должна была быть и пишущая машинка. Найденные документы могли быть одного из полков дивизии. Поэтому, я считаю, что штабные документы 14-й гв. кавдивизии до сего времени находятся в склоне балки высоты с отметкой 240,8.

Ст. сержант этот родом из Кадиевки, имел награды, о которых я упоминал выше, и если он до конца войны был награждён, то среди Наград должны быть орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». Располагаю ещё данными, что он, в настоящее время, учитель одной из школ Кадиевки. Конечно, при желании найти можно, но не мне из Киева. Теперь я не могу выезжать по состоянию здоровья, а вам, Следопытам.

В Анисимовке мне рассказали, что 2 немецких подбитых танка и 2 разбитые пушки (одна пушка большая и одна маленькая) были вывезены из балки спецгруппой в 1956 году, т.е. они пролежали в балке 13 лет. Когда я был в Анисимовке, то не застал ни Иванину-Соляную Марию Ильиничну, ни её сына. Поэтому рассказ о ст. сержанте я услышал от третьих лиц. Конечно, следовало бы встретиться с Соляной и её сыном Николаем Ивановичем, был бы полнее рассказ о найденных документах. Сын, возможно, работает в Чернухино или Дебальцево на железной дороге (справочное бюро).

Я и генерал Якунин в мае 1943 года убыли из дивизии, поэтому в момент командировки ст. сержанта в 1944 году не присутствовали.

Вообще, следовало бы организовать тщательные поиски в районе высоты с отметкой 240,8 и части балки, показанной на моей схеме. Не сомневаюсь, для уголка «Боевой славы» можно там найти немало интересного.

Гвардии полковник в отставке

БОНДАРЕНКО