(Продолжение. Начало см. здесь)
Подпольная группа
В марте 1943 г. сформировалась подпольная группа. В разное время и в различных обстоятельствах местные жители п. Ивановка и ст. Штеровка пришли в нее. В.С. Еремеева написала М.П. Бондаренко, как это происходило:
«Среди раненых были командиры ст. лейтенант Хробуст Иван, лейтенант Неуч Леонид, Пилипенко Михаил, Ломов Михаил и др. Эти товарищи и др., связавшись с молодежью п. Ивановки и ст. Штеровка через Веру Щербакову, работавшую в больнице санитаркой, организовали подпольную группу, в которую входили ребята и девушки в возрасте 17–19 лет, почти все комсомольцы, учащиеся школ п. Ивановки и ст. Штеровка. Такие как Вера Щербакова, Клавдия Манжула, Федор Назаренко, Плужник Петр, Омельченко Владимир, Святошенко Борис, Дмитрий Руденко. Назаренко Федя, Щербакова Вера и я учились вместе. В 1941 г. с 21 на 22 июня был у нас выпускной вечер».
О том, как Еремеева Валентина Семеновна (1923 г.р., уроженка п. Ивановка, беспартийная), сама попала в подпольную группу, мы также узнали из ее письма М.П. Бондаренко:
«О подпольной группе я узнала примерно в начале июня 1943 г. от Веры Щербаковой, которая познакомила меня с Клавой Манжулой, Святошенко Н[иколаем] и Руденко Д[митрием] Они пришли ко мне. Встретились мы в овраге. Из всех я хорошо знала Веру, так как я училась вместе с ней, да Клаву немного. После некоторых отступлений Вера начала разговор о том, что тебе мы доверяем и что мол думаем, ты не сможешь все время быть наблюдателем посторонним. Я их поняла и от участия в работе не отказалась. Я получила задание связаться с группой бойцов, находившихся на бывших колониях и создать там боевую группу. В то время я не знала кто был организатором и руководителем этой группы. С некоторыми из бойцов, находившимися на колонии Фромандировка я была знакома. С первым, с кем пришлось заговорить об этом был Соболев В. Он, насколько я помню из Архангельской обл. После войны он приезжал в Ивановку, но виделась я с ним один раз, где он теперь и не знаю. Мною было установлено, что на этих колониях человек 25-30. Многие среди них носили выдуманные фамилии. Среди них были и командиры, но они скрывали это. Выделялся из них один товарищ, называвшийся Петровым, но мне кажется это была его ненастоящая фамилия. Кажется мне, он был не рядовой, лет ему 25-28, потому что все ребята к нему относились с уважением. И когда уже дело подходило к концу, оставалось только организовать встречу с руководителем, меня арестовали».
В записках М.П. Бондаренко и А.М. Сушко, письмах В.С. Еремеевой, воспоминаниях родителей подпольщиков остались запечатленными образы совсем еще молодых ребят, не побоявшихся войти в группу сопротивления новому фашистскому порядку.
Наливай Владимир Дмитриевич, 1925 г.р., уроженец ст. Штеровка, комсомолец, до войны закончил 8 классов. А.М. Сушко отмечал:
«Володька Наливай был младшим братом в большой семье (3 брата). Был Володя в отца и братьев высокий да широкоплечий. На таких засматриваются. За такими идут сверстники в огонь и в воду».
Весной 1942 г. добровольно ушел на фронт. Стоял со своим батальоном в Уткино (ныне село Перевальского р-на). При отступлении был ранен и попал в окружение. Плен. Концлагерь. Ему удалось совершить побег, и в октябре – ноябре 1942 г. Владимир вернулся домой. Оккупационные власти вновь попытались угнать его в Германию, однако он скрылся в Леонтьевских лесах Снежнянского р-на Сталинской обл., где в то время действовали партизаны. В п. Грабово в районе Леонтьевского лесничества жила одноклассница и любимая девушка Владимира – Лариса Моисеевна Буц (в замужестве Васютина). В мае 1942 г. Лариса вместе с семьей переехала в п. Грабово со ст. Штеровка, отец был лесником. Сама Лариса писала в письме М.П. Бондаренко 29 января 1964 г.:
«С ним я была знакома с 1938 г. и в тяжелые дни оккупации мы сошлись особенно близко».
В Леонтьевских лесах Владимир скрывался около 8 месяцев. По версии М.П. Бондаренко он был связан с партизанами и не раз выполнял их задания. Однажды ему удалось даже выкрасть документы из немецкого штаба в п. Селезневка (Перевальский р-н).
На ст. Штеровка Владимир вновь появился в апреле-мае 1943 г. и вошел в группу Хробуста. В.С. Еремеева писала М.П. Бондаренко:
«Чтобы не быть угнанным в Германию, Владимир вошел в доверие к полицаям и немцам. Работал на кухне, при лошадях, развозил немцам обеды и даже оружие и снаряды на передовую. Он являлся главным поставщиком оружия для группы: гранат, патронов, винтовок и т.д. Все это ребята прятали. Так было спрятано оружие у Омельченко [Владимира] и еще там, где никто не знает. Когда появилась на ст. Штеровка Мария Игнатьева, он одно время устроил и ее на кухню и вместе пищу немцев травили [факт не имеет подтверждения]».
Мама Владимира, Мария Александровна, вспоминала:
«Я всегда боялась за него, был он отчаянный, смелый и из всякой западни выкручивался, а вот – не пришлось. Ходил ли он к конникам никто не знает, но расстреляли его не там. После ареста ребят на ст. Штеровка, ему удалось его избежать. Он скрывался в с. Грабово Снежнянского р-на Донецкой обл. [в то время Сталинской обл.] у знакомых, где его искал не раз местный полицай Кукуяшный Иван (он был осужден на 15 лет), он же принимал участие и в аресте группы на ст. Штеровка, ездил в село, переворачивал все вверх дном и наконец за три дня до прихода наших, Владимир был схвачен и после 2-х часового допроса во дворе расстрелян».
По воспоминаниям местных жителей, трагедия произошла 28–31 августа на усадьбе жителя Бережного. Перед расстрелом полицаи заставили Владимира собственноручно вырыть себе могилу. Современное место захоронения В.Д. Наливая остается неизвестным.
Омельченко Владимир Игнатьевич, 1925 г.р., уроженец ст. Штеровка, комсомолец. В записках А.М. Сушко находим:
«Маленький, небольшого роста Омельченко, совсем недавно с трудом сводивший счеты со школой и обычно пропускавший мимо ушей родительскую заповедь «Вчысь – чоловиком будэш», физически был полным антиподом Наливаю, своему тезке».
Татьяна Семеновна, мама Володи, вспоминала:
«Когда оккупировали ст. Штеровка, дома оставалась я с Владимиром. Владимир работал на станции в ремонте вместе с Плужником Петей и еще многими. После боя, произошедшего за п. Ивановка, Владимир после работы начал приводить домой и др. товарищей. Часто собирались, играли на патефон, играли на гитару, устраивали вечеринки. Кроме знакомых ребят и девушек начали появляться и незнакомые. Так появилась у нас Мария Игнатьева, побыла у нас неделю, затем привела еще одного бойца, которого уже до этого переодели и привели в порядок, накормили у Шацких. Вместе с Владимиром и Петей этот боец ходил и в больницу в Ивановку. Через некоторое время был приведен еще один. Второй был у нас раза два, кто они по фамилии, не знаю, но Владимир говорил, что они с корпуса. Но вот однажды, придя домой откуда-то я застала их во дворе, в подвале. Они что-то искали. На мой вопрос – чего вы ищите, они ответили – что надо. Я сначала не узнала их, но, когда они вышли с подвала я очень удивилась, это были те двое, одетые в новые немецкие мундиры. С ними был полицай Локтионов (он не местный). Сразу же после этого взяли и меня. Ребят же, Владимира, Петра Плужника и других забрали прям с работы. Привели и посадили в подвал, где уже сидел Руденко Дмитрий. Ребята сидели в комендатуре. Среди них были Мария Игнатьева, Шацкие мать и дочь и многие другие. Руденко вызвали на допрос, где продержали его часа два, затем ввели его и спросили – была ли с вами эта женщина и знала ли она за все? Он ответил, что нет и не знала. Меня отпустили, а на другой день привели к нам во двор Руденко и заставили его же руками копать. Из ямы был извлечен ящик, который внесли во двор, заставили его открыть. Я застыла на месте. Когда он открыл, в ящике были гранаты, патроны, что-то еще, завернутое в тряпье. Порванные брюки оказались Пети Плужника. Развернули тряпье и в нем оказались пистолетов несколько штук, что еще не знаю. Здесь же начали его бить и спрашивать – есть ли еще что. Он молчал, изо рта и носа у него текла речкой кровь, руки были связаны назад. При обысках у других ребят нашли телефонные аппараты, много кабеля и другого. Потом их вывезли под усиленным конвоем на шахту 10-10 бис, оттуда в Чистяково. Плужнику удалось бежать, когда их везли в Германию. Он после освобождения ушел в армию и после победы был демобилизован. Владимир же возвратился уже больным, был дома и в 1956 г. 12 апреля умер».
Манжула Клавдия Еремеевна, 1920 г.р., уроженка п. Ивановка, беспартийная. До войны работала на з-де № 59 им. Петровского. В период оккупации работала квартальной и одновременно входила в ядро подпольной группы, руководимой И.А. Хробустом. Во всех послевоенных воспоминаниях Клавдия Манжула упоминается в связи с нарукавными повязками и паспортами, которые были необходимы для свободного перемещения по поселкам, расположенным вблизи линии фронта. В.С. Еремеева писала М.П. Бондаренко:
«Нарукавные повязки, вот что они из себя представляли. Это кусок материи, примерно 15 х 25 см, на ней немецкая F и номер. Цвет их часто белый. Жители носили на левом рукаве. Номеровались они в комендатуре, выдавались на руки и паспорт с таким же номером. Немцы на них никогда не обращали внимания, а полицаи иногда, но только, чтобы были на рукаве, хоть тряпка. Где и как доставала их Клава я не могу сказать, но думаю, скорее всего делали сами. Как и другие члены группы, она была арестована 22 июля, а 9 августа расстреляна в Чистяково. У нее остался маленький сын, теперь он взрослый, воспитала его сестра Клавы Любовь [Еремеевна Носко]. Сейчас сын работает на одной из шахт после окончания горного техникума, кажется женат».
Щербакова Вера Александровна, 1923 г.р., уроженка п. Ивановка, комсомолка. А.М. Сушко так характеризовал ее в своих заметках:
«А, она, Верочка, хоть и не красавица, хоть и с виду-то тростиночка, но по политическому осознанию по Ивановке среди молодежи и сверстников дальновидно заметная – чуть что – и в райком ее по делу вызывали, и в пионервожатые по доверию поставили».
Отец Веры, Александр Иванович Щербаков вспоминал:
«Вера - член райкома комсомола. Во время стоянки немцев на реке Миус эвакуировалась в Заплатовское с Золотовской. Там тогда немцы окружили, они оказались в тылу и она пришла домой. Ее сразу забрали в концлагерь, который был в Красном Луче. Когда ее отпустили, она скрывалась на Кульбакино [н.п. севернее г. Красный Луч]. Когда немцы дошли до Сталинграда, поступила в Ивановскую больницу санитаркой.
23 февраля 7 [гвардейский] кавалерийский корпус повернул и начал прорыв на Штеровке. Часть бойцов прорвалась, часть немцы задержали. Окружили обоз с ранеными и расстреляли его. Это было на колонке Юлия [быв. нем. колония Юлино-2]. После боя остались раненые, которые ночью рассыпались по Ивановке. Некоторые лежали в Ивановской больнице. Их было человек 18–20. Хробуст – старший лейтенант и еще 8 лейтенантов. После этого начали организовывать подпольную группу из комсомольцев и коммунистов. На огороде у меня закопаны пулемет, автоматы, ружья. Вера доставала повязки у квартальной [Клавдии Манжулы], та – доставала в полиции. Посадили Веру, мать, сестру, меня, многих с отряда Хробуста и его самого. Нас с женой оставили здесь. Им связали руки и повезли на шахту 21 [правильно 10–10 бис], а оттуда – В Чистяково. Расстреляли их в Чистяково 9 августа».
Вера Щербакова, санитарка Ивановской больницы, была важнейшим связующим звеном между организаторами подполья, молодежью поселков и конниками, которые оставались на оккупированной территории. Семья Щербаковых помогала обеспечивать раненых всем необходимым в Ивановской больнице.
В подпольной группе состояла младшая сестра Веры, Антонина Щербакова Антонина Александровна (1925 г.р., беспартийная), а их отец, Александр Иванович, работая на мельнице, на свой страх и риск выделял больнице крупу и макуху сверх нормы. Тем не менее, после освобождения Антонина и Александр Иванович были осуждены за сотрудничество с оккупационными властями. Своей невиновности они доказать не могли. Не являлось аргументом и то, что одна из дочерей Щербаковых была казнена фашистами. В то время подпольная группа Хробуста была всего лишь мифом.
Плужник Петр Константинович, 1924 г.р., уроженец ст. Штеровка, беспартийный. К счастью, Петр Плужник, пройдя тяжелейшие испытания, остался жив и после войны рассказал о группе Хробуста и о своей личной судьбе директору Иллирийской школы И. Харченко. В свою очередь, краевед оставил эти воспоминания в своих записках:
«В подпольную группу я попал через Дмитрия Руденко. Он привел меня на квартиру к Вере Щербаковой, куда так же пришли Федор Назаренко и Иван Хробуст. Каждый член подполья выполнял определенную задачу. Так, Татьяна Омельченко [мама Владимира Омельченко, официально в группу не входила, но активно помогала] собирала раненым конникам продукты, я и Федор Назаренко держали связь с частями Красной Армии, Володя Наливай собирал оружие. Мы заминировали водонапорную башню, убивали немцев, но главная наша задача – уничтожить немецкий штаб, так и осталась невыполненной. Чья-то подлая предательская душа выдала нас. Начались массовые аресты. Почти всю группу свезли на шахту 10–10 бис, затем отправили в Чистяково. Допрашивали по несколько раз в день, били резиновыми палками, пытали. Затем отправили в концлагерь, откуда я вместе с группой военнопленных бежал».
После войны П.К. Плужник работал на Ивановском станкостроительном заводе начальником цеха.
Роменская (Шацкая) София Ивановна, 1920 г.р., уроженка ст. Штеровка, комсомолка. 4 мая 1965 г. М.П. Бондаренко писал А.С. Мезере:
«В Антраците проживает по адресу … Роменская София Ивановна – член группы Хробуста, что-то вроде техсекретаря группы. Знала многое, хоть и не все написала мне. На квартире ее матери Шацкой Евдокии Яковлевны (1897 г.р., уроженка ст. Штеровка, беспартийная) была явка, где собирались члены группы. Она случайно уцелела и только потому, что когда был сбор и туда проник предатель, то Роменская С.И. стояла где-то на посту и он не видел ее. Это и спасло ей жизнь. Хотя ее арестовали, но ее мать Шацкую Е.Я., тетю Мелехову Анну Яковлевну (1917 г.р., уроженка ст. Штеровка, беспартийная), как членов группы расстреляли в Чистяково вместе с Хробустом».
Со слов самой Софии:
«Начальник полиции п. Ивановки – ст. Штеровка Некасов Иван Матвеевич был два раза в Чистяково, когда группа сидела в тюрьме. Для чего был не знаю, но он говорил потом Лобовой В.Я. [Варваре Яковлевне], что Соня будет жива, он мол помог немного, а мать и тетя будут расстреляны. Он знал это заранее. У Лобовой осталась моя маленькая дочка и поэтому он говорил это Лобовой».
Назаренко Федор Гаврилович, 1922 г.р., уроженец п. Ивановка, комсомолец. Сведения о нем мы находим в партархиве г. Луганска в документе «Материалы о борьбе трудящихся Ивановского района с немецко-фашистскими захватчиками (неофициальные). Сентябрь 1944 г.» [П. 1790, о. 1, св. 7, д. 65]:
«Рано лишился отца, ему было 11 лет. Учится в средней школе, после окончания которой призывается в ряды Красной Армии. Кончает военное училище. Получает звание младшего лейтенанта. Война застала его в армии. Сражается с начала войны, защищает Родину. По состоянию здоровья был некоторое время глух и нем, возвращается домой. Во время оккупации живет с матерью старухой. Федя Назаренко – комсомолец, не может смириться с немецкой властью, делает несколько попыток перейти линию фронта и перебраться к своим». Очевидно, что через знакомых ребят – односельчан Федор влился в ряды подполья. Для прикрытия работал в ремонтных мастерских на станции Штеровка".
По информации партархива [П. 1790, о. 1, св. 7, д. 65] Федор Назаренко погиб от рук фашистов вместе со своими товарищами, но это не так. Ему удалось уцелеть. В послевоенные годы Федор Гаврилович Назаренко работал учителем в с. Зеленый Гай (3-4 км от ст. Штеровка).
Исследователь Дебальцевского рейда 7-го гв. кавкорпуса М.П. Бондаренко через В.С. Еремееву множество раз обращался к Ф.Г. Назаренко как непосредственному участнику подполья с просьбой рассказать о работе группы Хробуста, но безрезультатно. 21 апреля 1964 г., уже после официального утверждения группы, Федор Гаврилович все же написал Михаилу Порфирьевичу:
«Признаюсь, что я лично не верил, что дело продвинулось с таким успехом. После вторичного моего визита в Горком партии я вернулся с внутренним поднятым настроением. Плохо я помог Вам в Вашей кропотливой работе, но это были плоды неверия».
Борис Андреевич Святошенко, 1926 г.р., уроженец ст. Штеровка, комсомолец. Расстрелян 9 августа 1943 г. В источнике «Материалы о борьбе трудящихся Ивановского района с немецко-фашистскими захватчиками (неофициальные). Сентябрь 1944 г.» [П. 1790, о. 1, св. 7, д. 65] фамилия Святошенко упоминается следующим образом:
«Отряд [в Ивановской больнице]связался с партизанским отрядом, который находился на станции Штеровка. Во главе этого отряда стал местный житель Святошенко, который вошел в отряд с диверсионными шпионскими целями и в последствии предал отряд. Связный [вероятно, связные] из отряда Святошенко, с целью законспирировать свои действия, переодевшись в немецкую форму и приходили с поручениями в партизанский отряд, находившийся на территории Ивановской больницы».
Однако в воспоминаниях уцелевших подпольщиков, родителей погибших подпольщиков упоминаются два человека с такой фамилией: Борис и Николай. В.С. Еремеева писала М.П. Бондаренко:
«Из всех удалось избежать ареста по неизвестным мне причинам Святошенко Николаю, который после освобождения был осужден на 10 или 15 лет, так как якобы был в полиции сразу, как оккупировали нас. Он сам со ст. Штеровка. Святошенко Борис, которого расстреляли его племянник».
Молодежь, проживающая в прифронтовой полосе, вынуждена была сотрудничать с оккупационными властями. В противном случае подвергалась угону на работы в Германию. Подпольщики для конспирации и с целью владения ситуацией специально устраивались на работу в больницу, штаб, комендатуру, на немецкую кухню и т.д. Вот только после освобождения их деятельность в период оккупации расценивалась как предательская. Свидетели из местных жителей утверждали: «Да! Ходили в немецкой форме. Работали на немцев». Следователи и слушать не хотели о какой-то подпольной группе, которая стихийно образовалась. Вероятно, такая судьба постигла и Николая Святошенко (биографические данные нам не известны).
Любиев Леонид Иванович, 1926 г.р., уроженец п. Ивановка, комсомолец. В документе «Материалы о борьбе трудящихся Ивановского района с немецко-фашистскими захватчиками (неофициальные). Сентябрь 1944 г.» [П. 1790, о. 1, св. 7, д. 65] есть упоминание:
«Активный деятель отряда – Л. Любиев – тоже местный житель с. Ивановка, работал в больнице в качестве санитара и был членом партизанского отряда [подпольной группы, Ивановский партизанский отряд был разгромлен немцами 16 октября 1942 г.]. Был угнан в Германию, погиб».
Исследуя подполье, М.П. Бондаренко писал В.С. Еремеевой:
«Ханин [Петр]хорошо знал Хробуста и как последний действовал. Ханин знал о членах группы Хробуста и, наверное, сам был членом группы. Ханин сидел в концлагере Дахау, а с ним сидел член группы Любиев Леонид, который погиб там в Германии. Ханина освободили и он продолжил воевать».
Любиев Леонид, по воспоминаниям участников событий, действовал в паре с Жуковым Леонидом. По версии М.П. Бондаренко у Хробуста был связной по имени Жук. Вероятно, что это и был Леонид Жуков. К сожалению, сегодня нам ничего неизвестно о нем. В воспоминаниях местных жителей в связи с деятельностью подпольной группы упоминаются и другие фамилии ребят – Шевченко и Иванов. Однако сегодня мы тоже ничего не можем сказать об этих людях.
Активным подпольщиком являлся Руденко Дмитрий Дмитриевич, 1917 г.р., уроженец ст. Штеровка, беспартийный. Бывшие подпольщики, отмечали, что Дмитрий входил в ядро группы, отвечал за сбор оружия. Однако нашлись люди из местных жителей, которые обвинили его в предательстве. Мы не можем подтвердить или опровергнуть этот факт, но то, что Дмитрий Руденко был арестован, вынес страшные пытки и был расстрелян вместе с другими членами группы, говорит в пользу его невиновности.
После войны мама Дмитрия Ольга Андреевна Руденко не получала пенсию за сына. М.П. Бондаренко в письмах настойчиво просил В.С. Еремееву, чтобы этот вопрос был поднят на заседании поселкового совета. 17 апреля 1964 г. такое заседание состоялось. Бывшие товарищи Дмитрия - София Роменская, Валентина Еремеева подробно рассказали о подполье и о том, какую роль в группе выполнял Дмитрий Руденко. Депутаты Ивановского п/совета приняли решение о выдаче матери героя справки «По потере кормильца», на основании которой ей должна была быть начислена пенсия.
М.П. Бондаренко хлопотал перед местными органами власти и за других невинно осужденных участников подполья: А.А. Щербакову, А.И. Щербакова, А.И. Науменко (жительница п. Ивановка, у которой жил Неуч Леонид, была осуждена якобы за то, что выдала полицаям своего постояльца). Более 20 лет эти люди жили с клеймом предателя.
Единственная выжившая конница – член группы Хробуста Игнатьева Мария Ивановна, 1915 г.р., бывший начальник финотдела 13-го отдельного гвардейского эскадрона связи 7-го гв. кавкорпуса) могла поведать многое о деятельности подполья, но М.П. Бондаренко никак не мог ее найти. Это произошло уже после того, как группа Хробуста была утверждена. Михаил Порфирьевич знал, что М.И. Игнатьева родом из Тульской области, поэтому дал объявление в областную газету. Мария Ивановна писала А.С. Мезере (с большой вероятностью в 1971 г.):
«Прошлый год в декабре, через нашу областную газету «Коммунар» Михаилу Порфирьевичу удалось разыскать меня. Фамилия моя была там Игнатова, но я сразу поняла, что ищут меня. Сколько было слез от радости. Уж не так я радовалась за себя, как за своих дорогих спасителей. Только подумать, шесть месяцев они спасали меня от жестокого прифронтового режима. Миус-фронт! Это было что-то ужасное, да еще и организовали группу».
В письмах к М.П. Бондаренко и А.С. Мезере Мария подробно рассказала о том, как в феврале 1943 г. попала в Ивановку, как организовывалось и действовало подполье, о встречах с Иваном Хробустом и многое другое (первоисточники можно будет прочесть в отдельной статье).
Некоторые свидетели называли М.И. Игнатьеву руководителем группы на ст. Штеровка. Вот что об этом писала М.П. Бондаренко сама Мария Ивановна (дата неизвестна):
«Что можно сказать о нашей группе? Зря, конечно приписывать это мне. Она у нас организовалась, как то сама по себе. Конечно, я понимала, мне надо взять на себя больше груза потому, что я не работаю, от этих людоедов немало перетерпела. Надо мстить. А как? Ведь действовала прифронтовая полоса. Посоветовались с Соней [Роменской]. Решили организовать группу патриотов. Заготовить необходимое оружие, связаться со своей армией и в одно и тоже время ударить они с фронта, а мы с тыла. Поручили это все мне. Я свободный человек. Не связана с семьей (они ведь все местные). А мне все равно. Терпению пришел конец. И вот осторожно, очень осторожно начинаю агитацию в основном с молодежью. Идут на мое предложенье (поверьте) с радостью. Все перечисленные Вами товарищи были с нами, только я спутала Руденко и Святошенко. Руденко мы избирали своим вожаком, а меня мои друзья называли в шутку, то ли в серьез «комиссаром». Моя задача была листовки, которые я сама писала от руки, а потом когда мы слились в одну группу, передавали с Ивановки из госпиталя. Разбрасывали в основном мальчишки Святошенко, Наливай Владимир они в Ивановке, я в Штеровке. Ребята собирали оружие. Сколько его было заготовлено я не знаю. Об этом знал Руденко.
Дальше, когда мы уже были крепко сколочены сестра Манжулы Клавы (Нина Романовна [Шиндер]) я очень хорошо знаю, она мне много помогала, сказала, что в госпитале у них есть раненые, которые тоже хотят бороться. Но как? Не помню. Кто меня связал с Хробустом (я забыла его фамилию) это Вы напомнили. Я ходила к нему несколько раз. Как и кто нам устраивал свидания, не помню. Но кажется врач [В.Н. Брагин]. Он [И.А. Хробуст] мне давал задание как можно больше сколачивать вокруг себя молодежи. Больше собирать оружия, рвать телефонную линию и ни в коем случае не убивать одиночек фашистов. Говорил он мне так: «Ваша группа, Маруся зеленая, сразу может попасться. Мы как созреем так дадим им жар вместе».
Кроме И.А. Хробуста и М.И. Игнатьевой в подпольную группу входили еще трое конников: Неуч Леонид – политрук, Пилипенко Михаил и Ломов Михаил – члены штаба. «Материалы о борьбе трудящихся Ивановского района с немецко-фашистскими захватчиками (неофициальные). Сентябрь 1944 г.» [П. 1790, о. 1, св. 7, д. 65] упоминают две фамилии:
«Члены отряда Хробуст, Неуч и Пилипенко (два последних военнопленные ст. Штеровка) работают в полиции с тем, чтобы знать, что делается в немецкой комендатуре».
М.П. Бондаренко в своих письмах отмечал, что запросы в Центральный архив Минобороны по поиску этих людей и принадлежности их к 7-му гв. кавкорпусу результатов не дали. К сожалению, на момент написания статьи и мы ничего не можем сказать, кроме того, что они попали в Ивановскую больницу в тех же обстоятельствах, что и И.А. Хробуст, расстреляны 9 августа 1943 г. в Чистяково.
Автор: Светлана Трошина, Научный сотрудник Луганского краеведческого музея.
Продолжение следует
